Jonny_begood. Джулиан Барнс «История мира в 10-ти с половиной главах»

34.54 КБ

Этот роман Барнса уже давно считается классикой постмодернизма. Многочисленные аллюзии (прежде всего ветхозаветные), цитация, игра с историческими фактами и мифами (опять же библейскими) – все это, похоже, излюбленные приемы Барнса. Роман действительно состоит из десяти с половиной глав, и этот факт не зря вынесен в заголовок. Композиция играет чуть ли не решающую роль в реализации авторского замысла. Все дело в том, что главы, на первый взгляд, не связаны между собой. Однако, это только на первый взгляд. Барнс, как и любой уважающий себя постмодернист, предлагает читателю поиграть с текстом, нанизать разрозненные главы-новеллы на одну смысловую нить. Из обособленных сюжетов, в конечном итоге, должна возникнуть общая структура романа. Та самая, барнсовская альтернативная история мира.

Ирония, пожалуй, главная черта стилистики Барнса. Это понимаешь, прочитав хотя бы несколько страниц. К примеру, первая глава романа, посвященная Потопу. Ной со своими сыновьями, как и положено, собирают «каждой твари по паре» и отправляются в плаванье на ковчеге. Вернее, на ковчегах, так как все животные на корабль уместиться не могут. Естественно, Барнс отходит от библейских канонов. В какой-то степени ироничные аллюзии Барнса напомнили мне «Дневник Адама» Марка Твена. И там и здесь есть прямое издевательство над Ветхим Заветом. По сути, чтобы поиздеваться над этой частью Библии, много ума не надо. Осмеять можно любой миф: несостыковок везде хватает. То, как Барнс переписывает ветхозаветную историю, у меня особого восторга не вызвало, но и не обидело. Завет потому и Ветхий, что идеи его устарели. Это вам скажет любой здравомыслящий христианин. Но для понимания романа эта глава оказывается очень важной. Ведь уже в следующей мы видим современный ковчег – круизный лайнер, на котором собрались пары разных национальностей. Он захвачен террористами, которые решают, кто из пассажиров первыми покинет этот мир.
Вообще, вода, как первооснова и первостихия очень важна для Барнса. Помимо ковчега и лайнера мы находим в романе потерявшую рассудок женщину, уплывшую в открытое море на лодке, реальное кораблекрушение, рассказ о человеке с Титаника, о мужчине, проглоченном китом, путешествие по реке в джунглях. История этого мира изобилует катастрофами, ошибками и человеческой глупостью. Чем же она закончится? Может, новой катастрофой, в которой будет повинен человек? Барнс рассматривает этот вариант. Помешавшаяся дама спасается от Чернобыльской аварии в открытом море, пытаясь вернуться в первостихию. Но эта катастрофа не уничтожила мир. А книга заканчивается путешествием в рай. Логично, и на первый взгляд довольно оптимистично. Только потребительский рай, в котором доступны все развлечения и реализуются любые желания, наскучивает человеку. Он предпочитает умереть, только бы не жить так вечно.
Особого внимания заслуживает та самая половина главы, о которой автор заявляет в названии книги – «Интермедия». По сути, это эссе, в котором автор размышляет о любви. Речь, естественно, не идет о любви в высшем ее понимании, как о любви к ближнему, а о плотском чувстве, которому, на мой взгляд, Барнс отводит преувеличенную роль. Его выводы таковы: «Любовь заставляет нас видеть правду, обязывает говорить правду. Поэтому религия и искусство должны отступить перед любовью. Именно ей обязаны мы своей человечностью и своим мистицизмом. Благодаря ей мы — это нечто большее, чем просто мы».
В этой же главе автор дает свое окончательное толкование понятию «история». «…История — это ведь не то, что случилось. История — это всего лишь то, что рассказывают нам историки». «История мира? Всего только эхо голосов во тьме; образы, которые светят несколько веков, а потом исчезают; легенды, старые легенды, которые иногда как будто перекликаются; причудливые отзвуки, нелепые связи. Мы лежим здесь,на больничной койке настоящего (какие славные, чистые у нас нынче простыни), а рядом булькает капельница, питающая нас раствором ежедневных новостей. Мы считаем, что знаем, кто мы такие, хотя нам и неведомо, почему мы сюда попали и долго ли еще придется здесь оставаться. И, маясь в своих бандажах, страдая от неопределенности, — разве мы не добровольные пациенты? — мы сочиняем. Мы придумываем свою повесть, чтобы обойти факты, которых не знаем или которые не хотим принять; берем несколько подлинных фактов и строим на них
новый сюжет. Фабуляция умеряет нашу панику и нашу боль; мы называем это историей».
Что ж, автор по сути сам признает, что его «История мира…» лишь фабуляция, придуманная повесть, призванная умерить панику и боль. Стоит ли ей доверять? Для себя я, пожалуй, поищу другие варианты успокоительного. Ну а вы, дамы и господа, решайте сами.

http://jonny-begood.livejournal.com/53551.html

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *