РАСПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ. Николай Квасников. Без насилия

Правила конкурса здесь

Журнал Плейбой номер 19, 1963, расказ Рэя Брэдбери "Каникулы" Журнал Плейбой номер 19, 1963, расказ Рэя Брэдбери "Каникулы"

Журнал Плейбой номер 19, 1963, расказ Рэя Брэдбери "Каникулы" Журнал Плейбой номер 19, 1963, расказ Рэя Брэдбери "Каникулы"

Журнал Плейбой номер 19, 1963, расказ Рэя Брэдбери "Каникулы" Журнал Плейбой номер 19, 1963, расказ Рэя Брэдбери "Каникулы"

Иллюстрации с сайта http://raybradbury.ru/library/story/63/5/1/

Рецензия на рассказ Рэя Бредбери «Каникулы»

Я хочу поговорить о небольшом рассказе классика фантастики Рэя Бредбери, который называется «Каникулы».
Удивительный писатель. Возможно, его приверженность именно фантастической литературе до сих пор не дает нам оценить в полной мере величие этого литературного дара.
Казалось бы, так здорово, когда внешняя яркость сочетается с глубокой смысловой наполненностью. Но увы и ах, часто читатели останавливаются на внешнем и забывают подумать, перелистывая страницы и уходя читать следующий рассказ или повесть.
А давайте не будем торопиться и посмотрим на небольшой рассказ внимательно.

Во-первых Бредбери прекрасный писатель ландшафта и природных состояний. Когда он пишет о полях и небе над ними, то в ушах жужжат пчелы и птичья песенка доносится из высоты, волнами наплывают запахи меда и аромат цветов, мелькают цветные пятна, которые еще нужно узнать, цепляя глазом — что там, может быть, пробежала лиса? Или порхнула птица? И это не просто буквальное описание того, что видит слышит и ощущает человек пятью чувствами. Нет. Вчитайтесь, насколько это большее:

«День был соткан из тишины, но она вовсе не была немой, ее создавали пчелы и цветы, суша и океан, все, что двигалось, порхало, трепетало, вздымалось и падало, подчиняясь своему течению времени, своему неповторимому ритму. Край был недвижим, и все двигалось. Море было неспокойно, и море молчало. Парадокс, сплошной парадокс, безмолвие срасталось с безмолвием, звук со звуком. Цветы качались, и пчелы маленькими каскадами золотого дождя падали на клевер. Волны холмов и волны океана, два рода движения, были разделены железной дорогой, пустынной, сложенной из ржавчины и стальной сердцевины, дорогой, по которой, сразу видно, много лет не ходили поезда.»

Чувствуете движение? Видите, как постепенно картинка становится более четкой, приближается к глазам и вдруг появляется тревога? Пока еще еле заметная…
Так построен весь рассказ. Такое ощущение, что он живет сам по себе, причем не как копия фильма, который можно крутить снова и снова, а — настоящей жизнью

Во-вторых, автор так настраивает читателя на свою волну, что мы начинаем видеть происходящее его глазами. Видим вживую людей, которые достаточно скупо описаны, но тем не менее, они есть. Будто автор их видит, и не считает нужным загромождать рассказ подробностями. Мы же не говорим, приходя домой «видел соседа, его зовут Вася, он высок, голубоглаз, сорока лет, работает слесарем, от него несет самогоном, жена его Марина… и далее-далее». Нет, мы просто скажем — видели Васю. А прочее за кадром, но оно есть. Так и тут. И не спрашивайте у меня, почему во множестве рассказов малоталантливых авторов герой состоит из одной рубашки в клеточку и конопатого носа, а у Бредбери за костюмом — живой человек. Я не знаю. Я только вижу это и удивляюсь. И радуюсь.
Третье — мы добираемся до сути. Автор моделирует ситуацию. Что может быть тоскливее всех этих постоянно моделируемых ситуаций, — главного принципа создания фантастических текстов? Все эти бесконечные — а что если бы… Так и хочется ответить — если бы да кабы, в носу выросли б грибы… (уверен, что и про грибы в носу фант-рассказка уже написана)
Но вот ситуацию моделирует Бредбери — герои проснулись, а их желание, тихое желание, проговоренное за ужином, исполнилось. Вот так — без насилия, войн, потопов и пожаров — нет никого вокруг. Все ушли. Или всех забрали. Дали планете новый шанс. Но остались они — отец, мать и семилетний сынишка. Потому что желая, они захотели остаться. И насладиться одиночеством.
Писателю интересен не экшн, не залихватские повороты сюжета, а тонкие движения человеческой души.
Герои проходят через усталость от потока негатива, страх за будущее человечества, через нарастающее презрение к тем, кто не стал отличниками Бога, не потянули, ццц, превратились в разнузданную шайку потребителей, угрожающих друг другу всеми видами оружия. Герои решают захотеть и желают. Играют желанием, рассматривая его со всех сторон, как бы забавляясь новой игрушкой.
А когда желание сбывается, вдруг осознают, какое полное, какое кромешное одиночестве им суждено.
Мало того, они понимают, что обрекли на него сына, который вовсе их не просил о таком подарке.
Ужас приходит в их души. Но мир прекрасен и все еще огромен, и пока, борясь с подступающим отчаянием, они могут ехать вперед на маленькой дрезине, есть и пить, поглощать новые места, наслаждаться бездельем и полной свободой.
Но почему-то понятно, что и они уже умерли. Все еще дышат, едут, смотрят и разговаривают. Но они — тени.
Вот и все?
Да нет. Мальчик, который играет на берегу во время отдыха (кидает палку и сам приносит ее будто он собственная собака — как страшно…), поняв, на что его обрекли родители, понимает и другое.
Желания могут сбываться. Он пишет записку и выбрасывает в море бутылку с посланием. Мать и отец не решаются спросить у него — что там, чего захотел их сын.

«Он написал наше желание? — думала женщина.
Написал то, о чем мы сейчас говорили, нашу мечту?
Или написал что-то свое,пожелал для себя одного,чтобы проснуться завтра утром — и он один в безлюдном мире, больше никого, ни мужчины, ни женщины, ни отца, ни матери, никаких глупых взрослых с их глупыми желаниями, подошел к рельсам и сам, в одиночку, повел дрезину через одичавший материк, один отправился в нескончаемое путешествие, и где захотел — там и привал.
Это или не это? Наше или свое?..
Она долго глядела в его лишенные выражения глаза, но не прочла ответа, а спросить не решилась.»

И правильно, что не спросила. Теперь ему решать за себя.

То что я написал о рассказе, лишь малая часть того, о чем предлагает думать текст. И скорее всего, сам классик усмехнулся бы и сказал, что писал просто рассказ, просто картинку.
Но в том и величие настоящей литературы — она может быть огромной внутри совсем небольшого количества слов.
Снимаю шляпу (так легче думается).

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *